Героический режим. Безбожие - Страница 79

- Чего встал?! - рявкнул Владимир, тряся меня за плечо. - Побежали!

Логично.

Я побежал. В голове гудело, меня шатало из стороны в сторону. Вспомнив о Метке, я набросил её на одного из отступающих. Но молнии не было. Тогда я догнал его, воткнул ему грудь тесак, но тот мощным ударом в грудь отправил меня корчиться на дороге. И я валялся, одновременно стараясь вдохнуть, проглотить пыль, застрявшую у меня в горле и уползти подальше от разваливающегося дома, рассыпающего вокруг мириады искр.

Паладин и воины теснили полдюжины оставшихся на ногах защитников. Александр был на острие атаки, размашисто, но бестолково орудуя своим топором. Наши способности не влияли на способность фехтовать. По ним прицельно били лучники, но доспехи их спасали. Наверное, кто-то уже успел вооружиться в крепости. Или это дозорные, тем более нужды в них уже нет.

Потом неожиданно стало прохладней. Разразилась настоящая ледяная буря, поливающая осколками льда как тех мобов, что сдерживали наших, так и хвост колоны бегущих, особенно их. От закрывающихся ворот откалывались щепки. Мобы падали, вскакивали вновь, опять падали. Кто-то уже не мог подняться, и другие ступали по ним. Когда последний способный держаться на ногах моб скрылся в щели между воротами, буря передвинулась за ворота и принялась бушевать там. Что ж, теперь можно. Мы подумывали над тем, что вырезать всех мобов за воротами массовыми заклинаниями, но тогда ни нашлось бы никого, чтобы открыть эти самые ворота. Теперь можно...

Воины отступили, оставив трёх сражающихся неписей на растерзание друидам, и те постарались на славу. Вряд ли хоть один прожил дольше трёх секунд.

А я валялся на земле, мой правый бок пекло, и я даже не собирался вставать. Не в этой жизни.

Кто-то подхватил меня, поволок назад. Мельком я заметил Павла, поливающего пожар своими водяными хлыстами. Что ж, неплохое применение, прямо таки пожарный рукав.

Меня перевернули и положили на затылок. Это отдалось резкой болью. Я зашипел и инстинктивно ухватился за больное место рукой. Под перчаткой было что-то склизкое.

- Осторожней, ему башку рассекли. Кровь не видишь?

Это, кажется, Алексей.

Моя голова поднялась сама собой, маска оторвалась от лица, и в рот полилась желанная влага.

- Не мог, блин, подождать что ли? - недовольно бурчал кто-то рядом. - Рванул куда-то.

- Погорячился. Он и так сделал очень много.

- Очень много, да недостаточно. Один хрен большая часть в крепости заперлась.

- В крепости. - Это Николай. - В крепости, мать твою, а не за воротами. И большая часть, а не все. Чуешь разницу?

- Чую-чую. Чего только с ним так трястись? Вон, Мишке куда хуже. Полежит, оклемается.

- Заткнулся бы.

Он заткнулся.

Я с трудом различал очертания домов. Кажется, бой затих. Никто не кричал, никто не добил железом о железо. Слышалось только шипение воды, выплеснутой в огонь, треск пожара и чьё-то тихое хныканье. Казалось бы, после того гама, что царил вокруг минуту назад, это должно было умиротворять, но хаотичность звуков сводила с ума.

- Твою мать... - услышал я. - Миша, не дёргайся. Успокойся... Не дёргайся я тебе говорю! Вот так. Давай, открой рот. Потихоньку... - Истеричное мычание, звуки борьбы. - Да не дрыгайся! Если не выпьешь зелье, можешь отбросить копыта. Ты же не хочешь отбросить копыта здесь? Вот и молодец. Приоткрой рот. Давай. Вот, молодец. Глотай. Осторожно не торопись. Не бойся, ничего страшного. Антон тебе тоже на первое время сделает маску. Сделаешь же, Антон?

- Угу.

- Видишь, сделает. Твою мать... Как это перевязывать.

Я похлопал по плечу державшего меня человека. Это был Владимир, я лежал ухом на его коленях.

- Помоги сесть.

Мир перевернулся. Меня чуть не вырвало, но я сдержал позыв и, тяжело дыша, начал вглядываться в происходящее. Мельтешение огня вызывало чудовищную резь в глазах и головокружение, но, стиснув зубы, я сидел.

В пожар с шипением врезались не только струи воды, но и ледяные глыбы. Быстро тая, те шипели. Время от времени с треском из огня вылетал сноп искр, а то и целые горящие угли, но огонь явно унимался.

Моего лица коснулось холодное влажное дуновение ветра с моря. Это было как глоток чистой воды. Ветер пах солью и дождём, нудным, затяжным моросящим дождиком. Холодным. Так хотелось лечь в холодную мягкую постель...

Я чувствовал себя лучше с каждой секундой. Судя по всему, я получил небольшое сотрясение мозга, выносливость была практически полной, а вот статы пострадали чудовищно, опустившись до уровня пяти-шести очков. Но вот с воображаемым щелчком поднялась выносливость. Всё хорошо, я не умер.

Я перевёл взгляд на сдавленно воющего от боли Михаила. Зря, второй рвотный позыв я уже не сдержал. Стоя на четвереньках и блюя, я клялся себе, что не посмотрю в ту сторону, пока раненого воина не перевяжут. И всё равно смотрел.

Бинтов у нас, естественно не было, и Алексей пользовался нарванными из чьей-то одежды лоскутами, короткими и плохо подходящими для такого дела. Вернее, руку или ногу затянуть ими было можно, но у Михаила пострадала ни рука и ни нога. Его левая часть лица превратилась в сплошную рану. Ему разрубило верхнюю челюсть у носа, нижняя челюсть была расщеплена на две части, и из щели болтался окровавленный язык.

- Выносливость не слишком сильно падает?

Отрицательное мычание. И снова сдавленные рыдания, издаваемые преимущественно носом. Я не видел, но был уверен, что Михаил рыдает. Да и кто бы не рыдал. Как страдал Костя, когда ему лечили лицо, а здесь разрублена кость.